Свадьба Николая Гумилева и Анны Горенко, позже ставшей Ахматовой, состоялась в мае 1910 года в церкви села Никольская Слободка Остерского уезда Черниговской губернии. Идя под венец, пара не ведала, что ждет их в будущем. Распри и размолвки будут мешать их супружеству, зато отшлифуют их рифмы, доведут до совершенства. История о любви, нелюбви, разлуке и запоздалом единстве — в материале «Мосленты». Русалка, богиня, муза Первая встреча Николая и Анны произошла, согласно молве, в декабре 1903 года. Но тогда девушка не произвела впечатления на Гумилева. Прозрел он позже — на выпускном балу в Царскосельской гимназии. С тех пор Николай не оставлял Анну своим вниманием — встречал, провожал. Он влюбился в ее «серые глаза, густые длинные черные волосы, античный профиль». Посвящал возлюбленной стихи, называя «русалкой», «богиней», «музой». Однако все предложения о замужестве она отвергала. Однажды из-за того, что, увидела мертвых дельфинов, — дело было в Крыму. И сочла это дурным знаком… Получив в Париже письмо Ахматовой с очередным отказом, Гумилев твердо решил умереть и, выпив яд, пошел в Булонский лес. Но его спасли лесничие. А на курорте в Турвиле — полицейские, когда он решил утопиться. В конце концов, Анна сдалась. Но на брак с Гумилевым шла как Голгофу. В «завещании» подруге стенала: «Птица моя, сейчас еду в Киев. Молитесь обо мне. Хуже не бывает. Смерти хочу…» Боль нестерпимая Брак, однако, молодоженов не сковал. Во время медового месяца в Париже Анна завела бурный роман с Амедео Модильяни. Гумилев узнал об измене и закатил жене изрядный скандал. Литературная богема окуталась сплетнями, без устали ехидничала… Главный редактор журнала «Аполлон» Сергей Маковский вспоминал: «Анна Андреевна, хорошо помню, меня сразу заинтересовала, и не только в качестве законной жены Гумилева, повесы из повес, у которого на моих глазах столько завязывалось и развязывалось романов “без последствий”… По тому, как разговаривал с ней Гумилев, чувствовалось, что он ее полюбил серьезно и гордится ею. Не раз и до того он рассказывал мне о своем жениховстве. Говорил и впоследствии об этой своей единственной настоящей любви». Но через год Ахматова снова поспешила в Париж, где ее ждал Модильяни. Гумилев же уже не слишком переживал по этому поводу и забылся романом с племянницей Марией Кузьминой. Он глядел на жену уже не с восторгом, а с неприязнью: «У нее было все, о чем другие только мечтают. Но она проводила целые дни, лежа на диване, томясь и вздыхая. Она всегда умудрялась тосковать и горевать и чувствовать себя несчастной. Я шутя советовал ей подписываться не Ахматова, а Анна Горенко — Горе — лучше не придумать». Она отвечала ему язвительными стихами: «Боль я знаю нестерпимую, / Стыд обратного пути… / Страшно, страшно к нелюбимому, / Страшно к тихому войти...» Ахматова не любила супруга, но надеялась хотя бы привязаться нему. Но и на это сил не хватило. Она демонстративно выходила из комнаты, когда он начинал рассказывать о своих путешествиях. Предавалась неуемным фантазиям: «Муж хлестал меня узорчатым, / Вдвое сложенным ремнем...» На священный, долгожданный бой Он раньше обрел известность. Но не возгордился, не заважничал, а подал ей руку, когда увидел, что она способна на многое. Рифма Ахматовой впечатлила Гумилева, и он молвил: «Ты поэт — надо делать книгу». Вскоре «поэт Анна Ахматова» стала весьма известной в литературных кругах. Стихотворец Вячеслав Иванов, услышав «…Я на правую руку надела / Перчатку с левой руки…», поцеловал ей руку. И благословил: «Я вас поздравляю. Это событие в русской поэзии». Когда грянула Первая мировая, Гумилев вступил в армию «добровольцем-охотником». Если в путешествиях он искал приключений, то теперь же отправился на «священный долгожданный бой». Его зачислили в лейб-гвардии Уланский Ее Величества полк 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. На двоих одна душа Когда они были рядом, ссорились. В разлуке — скучали. Но кажется, верили, что им удастся соединиться и примириться. Однако надежды не сбылись, и их супружество догорало. Оно обратилось закончилось в августе 1918 года, когда они расстались. История семейной жизни Анны Ахматовой и Николая Гумилева пришла к финалу, но история отношений продолжалась. Они общались, телефонировали друг другу, выступали на поэтических вечерах. Бывшей жене Гумилев писал: «Еще не раз вы вспомните меня / И весь мой мир волнующий и странный, / Нелепый мир из песен и огня, / Но меж других единый необманный. /Он мог стать вашим тоже и не стал, / Его вам было мало или много, / Должно быть, плохо я стихи писал / И вас неправедно просил у Бога…» Она влюбилась в него после его гибели. До самой смерти ощущала его присутствие, слышала его голос. Не молчала - отвечала: «Что ты бродишь неприкаянный, / Что глядишь ты, не дыша? / Верно, понял: крепко спаяна / На двоих одна душа». Лучшее место на земле Родным для них был Петербург-Петроград, но и Москва была не чужая. Гумилев приезжал сюда с Ахматовой. Заглядывал к своему учителю Валерию Брюсову. Останавливался в Белокаменной вместе со своей пассией, поэтессой Дмитриевой, скрывавшейся под маской Черубины де Габриак, из-за которой дрался на дуэли с Максимилианом Волошиным. В Москве Гумилев посвятил стихи героине своего очередного романа, писательнице Ларисе Рейснер, будущей большевичке: «Ты розу белую срывала / И наклонялась к розе той, / А небо над тобой сияло, / Твоей залито красотой».[ В последний раз Гумилев приехал в Москву в июле 1921 года. На горизонте уже маячил зловещий август, а с ним — арест и расстрел. Но поэт не ведал беды — был веселый и беззаботный... В столице — около 100 домов, куда заглядывала Ахматова, навещая друзей и знакомых. Подолгу жила в доме писателя Виктора Ардова на Большой Ордынке. Гостья дружила с его женой, актрисой Ниной Ольшевской. В тот дом приходил Борис Пастернак, здесь Ахматова впервые встретилась с Мариной Цветаевой. Ахматова почитала Коломенское с его храмом Вознесения Господня. О Троице-Сергиевой Лавре говорила, что оно лучшее место на земле. А Подмосковье называла ослепительным. Любила ли Ахматова столицу? Без сомнения! Город ей приглянулся, она величала Москву матушкой. Писала, что «все в Москве пропитано стихами, рифмами проколото насквозь». О том, что было после У этих поэтов была тяжкая судьба. Гумилев был расстрелян. А Ахматову всю жизнь терзала власть. Лишь на закате дней она вырвалась смогла от нее освободиться. Истинная поэтическая слава Ахматовой вспыхнула в России через несколько десятилетий после смерти. Творчество Гумилева было скрыто цензурой от читателей очень долго. Но, к счастью, и это прошло.